Чьи руки теплее и нежнее, чем бабушкины? А бабушкина любовь — особенная, трепетная, безграничная. Как жаль, что не всегда удается отплатить за нее сполна...

Я ни в чем ни виню своих родителей. Верю, что и у отца, и у матери были веские причины на то, чтобы уйти из моей жизни. Папа выбрал другую семью, когда мне было 5 лет. Будучи маленькой, я не совсем понимала, что происходит. Помню только, как заплакала бабушка и произнесла: Почти сиротка...>> Мама предпочла мне новое пылкое чувство. Его звали Михаил Сергеевич, и он был преуспевающим архитектором. Вместе они уехали в Москву, а меня восьмилетнюю девочку, оставили с бабушкой. Мы будем тебя навещать! — заверила мама, и след ее простыл. Так бабушка Катя стала моим самым близким человеком.

Чувствовала ли я себя когда-нибудь обделенной? Вряд-ли… Не знаю, как ей это удавалось, но бабуля окружила меня таким коконом доброты и участия, что я ни в чем не нуждалась. Вместе мы делали уроки, ходили гулять, бродили по музеям, которые у бабушки всегда были в почёте. После прогулок обязательно пили горячий, ароматный чай, его бабушка научила меня наливать в блюдце, чтобы остыл, а затем оттуда отхлебывать.

Самым необыкновенным в бабушке мне всегда казались ее руки. На них год от года появлялось все больше морщинок, но они оставались все такими же мягкими и нежными. Если мне было грустно или со мной случалось беда, или просто плохую оценку приносила из школы, я бралась за бабушкину руку и долго-долго держала ее своими ладошками. Казалось, становилось легче. Моя первая любовь, первые ссоры с одноклассниками, неудачи и успехи — мы через все прошли вместе. Некоторые подружки даже подшучивали надо мной: обычно держатся за мамину юбку, а ты за бабушкину. Но мне было все равно что говорят. Для меня самым большим страхом было то, что бабушки однажды не станет. Увы, это была вполне вероятная перспектива: Когда мне исполнилось восемнадцать, бабуле стукнуло уже восемьдесят два.

Помню, однажды мне позвонили, когда я была на занятиях в университете. В телефонной трубке я услышала голос соседки, которая просила меня не волноваться. Сердце тут же забилось чаще. Оказалось, бабуля зажгла конфорки, не смогла справиться с газом и чуть не угорела сама. И я тут же понеслась к ней в больницу. В тот момент я не придавала этому значения: подумала — случайность. Но она оказалась не последней… За конфорками пошли незакрытая входная дверь, лекарства, выпитые не в том количестве, забытая дорога домой из магазина. Вердикт врача был однозначен: прогрессирующее старческое слабоумие. Изменения, которые начали происходить в мозгу, не позволяли больше оставлять ее в квартире. Но кто, кроме меня, мог за ней ухаживать?

Я сбилась с ног в поисках сиделок, но все они были одинаковыми. Требовали много денег, а на деле оказывались бездушными. Одна стала повышать на бабушку голос, я это заметила, другая и вовсе не обращала внимание — cидела, уткнувшись в телевизор или сканворд. Пришлось отказаться от идеи оставлять дорогого мне человека наедине с посторонними. Казалось, это тупик… Удивительно, но выход из него предложила мама. Приехав как-то раз навестить меня из столицы, она выдала: Давай определим бабулю в дом престарелых. Я была против такого решения, а мама настаивала, если выбрать недешевый проверенный вариант, за ней будут хорошо ухаживать. Мамин возлюбленный согласился спонсировать эту идею.

На дворе была зима, когда мы привезли бабулю в частный дом престарелых, находящийся за городом. Думаю, бабушка все понимала, хотя мы и твердили ей, что это санаторий и она здесь ненадолго. Бабушка только отстраненно улыбалась и качала головой. Мама с тех пор ее не навещала, а вот я приезжала каждые выходные. Сначала бабуля меня радостно встречала, а потом казалось перестать замечать. Врачи объяснили: ситуация ухудшилась, с этим нечего не поделаешь. После каждого такого визита я рыдала несколько часов кряду. Чувствовала себя виноватой в том, что пришлось отдать любимую бабушку на попечение чужим людям. Получается, я ее бросила… А ведь она много лет назад не оставила меня, когда мои собственные родители отказались от воспитания своего ребенка.

Последние месяцы бабуля уже мало что понимала. Но я продолжала с ней разговаривать. Чаще всего просила прощения за все. Бесконечно долго целовала ее руки, которые оставались все такими же мягкими. Могла положить на них голову и сидеть так часами.Бабушки не стало этой осенью. Мне позвонили и сухо сообщили об этом. Глупо говорить, что я не ожидала такого исхода, ведь все шло к нему. Но принять ее уход я не могу до сих пор. Теперь прихожу к ней на кладбище и все так же продолжаю просить прощения… за все.